Щоденник

Ноябрь, статный мужчина лет сорока, в строгом костюме, чёрной рубашке с расстёгнутой верхней пуговицей и до блеска начищенными туфлями. Стальной стержень, ледяной характер, высшее звание. В таких влюбляются с первого взгляда. К таким тянет бесконечно из-за чувства защищённости, уверенности в завтрашнем дне. Вот только рядом быть хотя бы несколько минут получается не у каждой.  Он смотрит на меня лукаво, оценивающе, с каплей любопытства. Ему интересен размер моего терпения, границы моей выносливости, уровень моего спокойствия. Я как марионетка в его руках, которую он дергает за ниточки как и когда ему заблагорассудиться. С самого первого дня своего прибытия он нагружает меня настолько сумасшедшим количеством заданий и проблем, что я, обессиленная, еле успеваю вечером добраться до подушки и отключиться резко, без мыслей. Он погружает меня в самую пучину событий, отправляет в самую горячую точку и наблюдает со стороны как я справлюсь с очередным пиздецом в моей жизни. И я справляюсь и

Недавно ещё я безумно боялась, что ты станешь мне безразличен до того сильно, что я пройду мимо и мне будет всё равно, что ты вот рядом, на расстоянии вытянутой руки. Боялась, что не смогу больше почувствовать тебя, твоё присутствие, твои мысли. Что однажды окажется, что ты посторонний человек, прохожий и только. И внутри не будет больше сладкой дрожи, и желание встречи испарится разом, и в толпе не буду искать твоих глаз, потому что они больше не отражение души, которая мне важнее собственной.  Мне казалось, что если ты однажды решишь уйти, я больше не сделаю ни одного шага в сторону, в которую мы шли вместе. Я вернусь назад, в тот собственноручно созданный мирок, из которого ты вытаскивал меня все эти годы. И плевать, что в твоих глазах я буду читать осуждение и безразличие. Когда-то я и это переживу. Я думала, что если ты станешь мне чужим, мир распадётся на мелкие детали, которые собрать воедино не получится даже напротяжении нескольких жизней. Что я потеряюсь в лабиринте соб

И самое страшное то, что все страхи единым разом сбываются прямо здесь, со мной. Волнами бурыми, серыми, пенистыми накатывают на меня и мне некуда скрыться. Потому что повсюду они, со всех сторон, окружают сильнее, суживая с каждым разом всё больше и больше спасительный островок в безграничном океане на котором я еле умещаюсь. В большинстве случаев, балансируя на носочках одной ноги, прямо над огромной пастью, готовой вот-вот поглотить меня целиком. И у неё это получается идеально, в одно мгновение, в чёрную свою бездну, переполненную самыми жуткими кошмарами, вечными ужасами. Глаза руками хочется закрыть, уши зажать, но не получается, потому что они распяты оказываются неожиданными людьми, которые казались иными, близкими, важными, дорогими. И правда прорывается наружу, которую я упрямо прятала от самой себя. И от этого становится ещё страшнее. И думать не хочется о том, что будет там, дальше, в будущем, которое наступает резко, в моменты, когда не подготовлен, когда слаб и защиты н

Ошибки, совершённые в прошлом, возвращаются ко мне бумерангом, оставляя после себя кровоточащие ссадины, синяки по всему телу и невероятную душевную боль, от которой спрятаться невозможно. И это намного больнее получается, намного ужаснее. Ни одна пытка не сравнится с этим. Особенно когда понимаешь, что тогда, в прошлом, был уверен, что делаешь всё правильно, что чувства искренни и радость внутренняя как истинный показатель. Но нет, мозгом понимала же, что всё безумие и рано или поздно придёт расплата. И будет она горькой настолько, что внутренности будет выворачивать наизнанку. Что ломать будет до самых мелких косточек. И спрятаться захочется, скрыться, чтоб только не думать, не признаваться самой себе в совершённом. В такие моменты кажется, что весь мир сосредоточенно смотрит, а потом пренебрежительно отворачивается. И ты остаёшься один на один с мыслями и последствиями. И никому не дано понять тебя, а только осудить или, в лучшем случае, пройти мимо.  Я утрирую факты, преувеличи

Она чувствует себя двухсотлетней старухой, выжившей из ума, душевно уставшей, с тропинками-морщинами через всё лицо. Стройная женщина в прошлом, сводящая с ума всех мужчин своей красотой, она превратилась в брюзгу, с обвисшими складками по всему телу, парой десятков лишних килограмм и трясущимися руками. У неё впереди целая жизнь размером в пять дней, которые будут тянуться бесконечно долго сопровождаясь то провалами памяти, то падениями в сон. И то, и другое равнозначно схоже на бесконечный полёт но не в небеса, как в детстве, а прямо в глухую пропасть. И всё что ей остаётся, это падать и даже уснуть во сне, чтоб снова очутиться в том же полёте.  Но она просыпается ранним утром, оглядывается по сторонам, поднимает глаза к кусочку голубого неба сквозь занавески на окне и с ухмылкой говорит: "Видишь, моя снова взяла. Живая и невредимая."  У неё трое детей, 8 внуков и даже парочка близнецов правнуков. Последние души в ней не чают. Усаживаются на колени, рассматривают укры

Иногда тишина поглощает с головой. В ней тонешь как в океане, где на самом дне непроглядная темнота и холод. И сколько не кричи, ты сродне рыбе открывающей рот раз за разом. И ушные перепонки лопаются вместе с артериями от того, что голову безжалостно сдавливает клещами. И страшно становится настолько, что хочется колени к груди прижать и, крепко зажмурив глаза, чтоб аж до яркого света внутри, постараться побыстрее уснуть. Но дно оказывается совершенно не дном, а очередным миражом среди барьерных рифов и даже получается на мгновение влюбиться в ту красоту, которую можно рассмотреть на расстоянии своего носа. А дальше глубже, и темнее. И жутче от того, что ты больше не чувствуешь даже себя. Что приходиться только представлять себе сколько ещё осталось до конца, на сколько тебя хватит выдержать напор, толкающий тебя сильнее все ниже и ниже. К чему-то неизвестному и неизведанному. К тому, где кроется тайна бытия, разгаданная только избранными, у кого хватило духу опуститься на самое д

У меня к тебе неимоверное количество любви. Ты снишься снова отчётливо, снова рядом. Тяну к тебе руку и даже прикасаюсь к плечу кончиками пальцев. Мы так близко, что я различаю каждую чёрточку на твоём лице, хотя за столько лет давно уже должна была забыть. Ты говоришь что-то, рассказываешь. Но я не слушаю, не улавливаю сути, не пытаюсь даже. Я тону в твоём голосе и он уносит меня туда, где невозможно постоянно грустить и заниматься самобичеванием. Туда, где все прекрасно и много любви. Я знаю, что это не на долго, что время ограничено, что спустя час или пять минут ты уйдешь. И я снова останусь на грани счастья и безумия. А внутри будет круговорот эмоций. Ты целуешь меня в макушку, как когда-то, когда я плакала. Когда отталкивала твои объятия, когда прятала лицо в рукава, размазывала тушь по щекам. Ты просто целовал меня в волосы, нежно так, что я начинала рыдать ещё яростнее. Потому что понимала, что ты никогда не будешь моим. Потому что осознавала близость того времени, когда мне

Узнать, увидеть, признать свой "грех" – это первый спасительный шаг.  Нельзя вылечить человека, не установив прежде его болезни.  Нельзя освободиться от внутренней боли, если ты не понял ее природы.  Нельзя, наконец, сделать свою жизнь чище и светлее,  если ты брезглив и боишься испачкаться.  Боже, знаешь, я оказывается ошибалась. Так грубо и глупо, что становится невыносимо стыдно до покрасневших кончиков ушей. Ведь я считала тот дар, тот талант влюбляться в тех, кто хоть как-то мне помог, проявил ко мне внимание или хотя бы невзначай сделал меня счастливой, чем-то дурацким и совершенно не нужным и не важным. Признаю, я даже сейчас так думаю, но глыба цементная уже частично рухнула. Потому что, всё что ты даешь нам, всё чем награждаешь там на небесах, отправляя на землю, есть необходимым и неотъемлемым. А значит и мне не стоит сомневаться в твоей адекватности награждения меня этим дурацким даром. Ведь, не влюбись я в одного или в другого - не было бы этих текст

Боженька, я у тебя в огромном долгу за эти несколько дней, за эту загруженную неделю, за все пережитые события, людей важных, эмоции настоящие, за жизнь, которая давно со мной не случалась. Знаешь, я ведь никогда такого не испытывала, не переживала, чтоб вот так, до страшной усталости, до жуткой слабости, до боли сумасшедшей, но одновременно настолько приятной, что аж дико становится от осознания этого всего. От наполненности происходящим не приходится задумываться о гадостях, разрушающих все внутри, а даже получается заполнить там все огромной любовью, счастьем осязаемым таким, что чувствуешь его каждой частичкой тела. И друзья рядом, которые действительно друзья, настоящие, важные, дороже целого мира, нет, не так, им цены нету совсем. Без них моя жизнь не была бы такой потрясающей, такой интересной, замечательной. Они моя жизнь, моя вселенная. И я, Боже, не знаю даже за какие мои заслуги ты их ко мне приставил и за что их наказал, что дал им такую непутевую меня. Но уверенно готова